Why not?
Грустно и светло. Как-будто попала в старый-старый фильм. Дождик, холодно и голова такая растрепанная.
Столько эмоций внутри бурлит. Самых разных, накопились...
Никому не рассказать - муж далеко, подруги разъехались. Вернее, одна-единственная, которая бы правда поняла.
Была сегодня в Лучевом. Больше двадцати лет туда приезжаю. С самого рождения. Так больно и грустно видеть, что все меняется. Но, с другой стороны понимаешь, что никуда не деться от этого. И... еще грустнее, что ли, от этого.
Тишка-Тимофей, мой любимый верный друг, соседский пес. Сколько себя помню, столько и его. Нету. Больше не лежит у дороги, не охраняет.
Чара давно уже умерла. А как мы с сестрой ее боялись в детстве! Она на дороге лежала, за малиной. И мы с сестрой, подходя к малиннику, брались за руки и кричали: "Тетя Валя, уберите Чару!". И тетя Валя звала: "Чарочка, косточки!". Она бежала на зов, а мы с Женькой - прямо по дороге, пока собака не вернулась. А потом Чара стала старая, лежала на том же месте, но тихо и спокойно. Но я обходила ее стороной по старой памяти. А потом ее не стало. И не стало частички моего детства.
А теперь вот и Тишка. Белый лохматый улыбчивый.
Идешь теперь по улице, а улица будто и не моя совсем. Не лает злобная пятнистая собачка, не виляет хвостом Тишка, не видно белобрысого Илюхиного затылка, не лежит на дороге старая овчарка, не проседает еще больше старый синий москвич, не сыплет на него лепестками белый шиповник.
Только камни на дороге те же. Господи Боже, я же все камни на дороге помню! Помню, что когда очень жарко и идешь с озера, то можно капнуть с мокрых волос на овальный серый камень и капля тут же исчезнет. Помню, об который камень я всегда спотыкалась в детстве. Помню все.
А когда солнце заходит за тучу, то на улице темнеет постепенно - с одного конца в другой. И гладкое дерево лестничных перил помню. И какое синее было раньше озеро. И какое ощущение счастья и дома было.
Я полежала на дедушкиной кровати, читала книжку под знакомое уютное тиканье старого будильника, смотрела в окно на до боли, до треска в ушах, вросшую в сознание картину - качающиеся рябиновые ветки.
Грустно. И светло.
Дай Бог, чтобы не все изменилось.
Столько эмоций внутри бурлит. Самых разных, накопились...
Никому не рассказать - муж далеко, подруги разъехались. Вернее, одна-единственная, которая бы правда поняла.
Была сегодня в Лучевом. Больше двадцати лет туда приезжаю. С самого рождения. Так больно и грустно видеть, что все меняется. Но, с другой стороны понимаешь, что никуда не деться от этого. И... еще грустнее, что ли, от этого.
Тишка-Тимофей, мой любимый верный друг, соседский пес. Сколько себя помню, столько и его. Нету. Больше не лежит у дороги, не охраняет.
Чара давно уже умерла. А как мы с сестрой ее боялись в детстве! Она на дороге лежала, за малиной. И мы с сестрой, подходя к малиннику, брались за руки и кричали: "Тетя Валя, уберите Чару!". И тетя Валя звала: "Чарочка, косточки!". Она бежала на зов, а мы с Женькой - прямо по дороге, пока собака не вернулась. А потом Чара стала старая, лежала на том же месте, но тихо и спокойно. Но я обходила ее стороной по старой памяти. А потом ее не стало. И не стало частички моего детства.
А теперь вот и Тишка. Белый лохматый улыбчивый.
Идешь теперь по улице, а улица будто и не моя совсем. Не лает злобная пятнистая собачка, не виляет хвостом Тишка, не видно белобрысого Илюхиного затылка, не лежит на дороге старая овчарка, не проседает еще больше старый синий москвич, не сыплет на него лепестками белый шиповник.
Только камни на дороге те же. Господи Боже, я же все камни на дороге помню! Помню, что когда очень жарко и идешь с озера, то можно капнуть с мокрых волос на овальный серый камень и капля тут же исчезнет. Помню, об который камень я всегда спотыкалась в детстве. Помню все.
А когда солнце заходит за тучу, то на улице темнеет постепенно - с одного конца в другой. И гладкое дерево лестничных перил помню. И какое синее было раньше озеро. И какое ощущение счастья и дома было.
Я полежала на дедушкиной кровати, читала книжку под знакомое уютное тиканье старого будильника, смотрела в окно на до боли, до треска в ушах, вросшую в сознание картину - качающиеся рябиновые ветки.
Грустно. И светло.
Дай Бог, чтобы не все изменилось.